Олег Гайдаков "Королевство золотых цветов"
ставить их и себя в неудобное положение, – но все-таки сказал правду. Как и предугадал, они насмешливо переглянулись.
Марья Ивановна, как ни странно, мне сразу поверила. Она с живым интересом, долго и подробно расспрашивала обо всем.
- А как у тебя с каллиграфией? – вдруг спросила она.
На это я только виновато развел руками.
* * *
Свои институтские годы я вспоминаю как годы мучительных раздумий. Я учился, сдавал экзамены, участвовал в бесконечных студенческих пирушках и вроде бы существовал в самой гуще действительности, но в то же время был бесконечно далек от нее. И теперь я бьюсь над разгадкой этой отрешенности, оторванности от той реальной жизни, которая заполняла весь беспредельный круг окружающих меня судеб, в то время как я к двадцати годам оказался в плену каких-то очень странных фантазий, декадентских и мистических увлечений.
Идеология того времени очень не рекомендовала советскому юношеству какое-либо богоискательство и вообще впадание в идеализм как чуждое для господствующего диалектического материализма учение.
Общество исповедовало социальный и исторический оптимизм и старательно делало вид, что при социалистическом благоденствии не может быть ни физических и духовных страданий, ни отчаяния, ни одиночества. Своя логика в этом была. Идеология внушала, что она исчерпывающе ответила на все вопросы бытия и, по сути, запрещала веру в Бога, а саму эту веру расценивала как покушение на основы. Что она могла предложить мятущейся измученной душе безнадежно больного человека? Да ничего она не предлагала, не отвечала, и вообще довольно умело обходила этот вопрос,– в нашем обществе нет места отчаянью, и баста, а в Бога и в чудо верить не смей!
Сам облик инвалида не вписывался в стройные ряды строителей коммунизма, как бы самим фактом своего существования опровергая этот фальшивый оптимизм.
А может быть, и не фальшивый. В самом деле, откуда простым людям, даже не очень доверяющим идеологической трескотне, знать об